Горовой вызывал начфина:
- Выдайте товарищу де якiх 100 карбованцив, со счета командировочных директора школы. Направлял директора к завхозу с запиской обеспечить ему питание в ресторане.
Коренастый, он производил впечатление простого чумака, ради шутки одевшего костюм интеллигента. В разговорах он был прям и даже груб.
Приходит учительница и доказывает, что ей необходимо из Тыврова перевестись в Гайсин, бо климат в Тыврове "дуже выжнiй". Горовой перебивал:
- Вот то, что вы доказываете мне идите и расскажите своей бабушке.
Первый раз я встретил его на сессии заочников в пединституте. Он подошел к группе заочников и спросил:
- Ну, як дiла, хлопци?
Студенты наперебой стали рассказывать, что питание очень плохое, однообразное, невкусное. Когда студенты закончили описывать безобразное питание, Гровой произнес спокойно:
- Вот что я вам скажу: и паразиты же вы.
Вас беплатно учат, освобождают от работы, платят вам зарплату, дают общежитие, так вам требо як мед, так и ложку. Зарплату получу, так еще и варениками меня накормите. Дома привыкли к хорошему питанию, так идите в ресторан. Сколько же можно государственную титьку сосать.
Совещания, проводимые им, всегда были бурные. Равнодушных на них не было, а он, как кочегар, пошевеливал людей, вызывая новые вспышки споров. В перерывах продолжались споры, а Горовой подзадоривал спорщиков.
Так в перерыве к Горовому подошла директор Кемеровского детдома Дробязько. Энергичная женщина с изумительно мягким полтавским акцентом.
- А скажити мнi, чi э правда на свiтi?
- Э.
- От ше же я ii (второе i с двумя точками) не бачу?
- А я ее вчера в вашем отчете прочел. Это не отчет, а слезница. За такую работу тебя снимать надо с работы, исключать из партии, сажать в тюрьму и приковывать цепью в подвал на вечное заключение. Посмотри, как другие отчеты пишут: мероприятий 100, охват 1000, только порядка нет.
- А зачем я буду брехать. Вон у вас сколько работников. У Калибалина 75 чел., а у меня 800, почему не послать его к нам. А зачем ему такая маленькая семья. Вон Кротов без работы ходит, в школу хочет идти, так у меня и школа своя, посылайте его ко мне?
- Поедешь, Кротов?
- Я же просил послать меня к Калабалину поучиться у него работать.
- Вот там и поучишься. Семен, iдi-ко сюда. Ось жiнка плачет, з’iли iе хлопци, треба допомочь. Поезжай на месяц, наладь работу.
- Горазд. Только пусть воспитатели под ногами не путаются. 10 дней будет достаточно. Этот товарищ проведет разведку, а я приеду к декабрю, как только организую учебный год у себя и соберем урожай.
- Так Кротова забираю с собой, а вас жду к декабрю.
Знакомство с детдомом произвело грустное впечатление. Я получил должность преподавателя в школе и воспитателя в старшем коллективе мальчиков. Но первое знакомство заставило меня подумать об уходе с работы.
Дети были развиты, инициативны и в высшей степени нахальны. Это были сыновья репрессированных крупных ответработников Одессы, Киева, Житомира. Они многое знали, много читали, но не хотели признавать никаких правил. Школу не посещали, продавали простыни и одеяла, курили и выпивали, были случаи ограбления крестьян, шедших с базара. На моем первом уроке мне удалось заинтересовать учеников рассказом, но в среди урока вошел рослый паренек и направился к задней парте, вынул из-за пазухи крупную говяжью кость и начал огрызать мясо.
- Что это такое? Что за безобразие?
- Это не безобразие, а мосол. Очень вкусно.
Из-за парты встал Скопелидис - главарь коллектива и подошел к пареньку с мясом.
- А ну, геть з вiдсi!
- Горазд.
И он вышел из класса.
Но беседа уже не клеилась.
Ребята с удовольствием слушали рассказы, но менять образ жизни не собирались. Правда, большая часть коллектива приходила в школу, занималась в классе и в кружках, но Скопелидис, Сочивко и Свидзинский оставались главой и законодателями в коллективе. Ночью устраивали карточную игру, которая кончалась драками, летели подушки, выбивались стекла. Утром мальчики вставали поздно. Несколько человек являлись в столовую, хватали колбасу и уходили в спальню.
Меня признавали только как разсказчика в коллективе, на занятиях кружка устонавливались хорошие простые отношения, но здесь не было грозной троицы, а при них все ребята делались озорниками. Решили изолировать их и передать их в колонию. Было подано заявление и ночью приехало 5 чел. милиции, но когда предложили Скопелидису, Сочивко и Свидзинскому собираться, в милиционеров полетели подушки, зубной порошок, со всех спален сбежались мальчишки, у милиционера вырвали револьвер и выбросили в окно. Милиция удалилась, победа осталась за "троицей".
Семен прислал телеграмму: "Выезжаю".
Мне казалось хвастовством его обязательство за 10 дней наладить организацию коллектива.
Он приехал спокойный, веселый, кокетливый. Долго расспрашивал нас о мелочах быта, не интересуясь главным. Потом обошел спальни. В спальне старших мальчиков он играл непонятную для меня роль рубахи-парня, что называется "своего в доску". Он подавал каждому руку, подчеркнуто щелкал каблуками и представлялся.
- Семен Афанасьевич.
- А я Вертибутылкин.
- Странно, в каждом детдоме встречаю эту фамилию, но обычно эту фамилию носят дураки.
- А умных всех Семенами зовут?
- Нет, бывают и Жары Скопелидисы.
- А откуда вы меня знаете?
- Вертибутылкин рассказывал.
Вечером был созван педсовет. Замполит начал вступительное слово о "низком уровне", о необходимости поднятия "на должную высоту". Во время его речи Семен неспеша снял пальто, подошел к замполиту и, надавив ладонью на плечо, усадил его в кресло.
Дело не в низком уровне, а в том, что у вас воспитанники мочатся в окно и оправляются в коридоре. Завтра в детдоме все освобождаются от дежурств. Днем все свободны, вечером - общее собрание. Послезавтра начинаем новую жизнь. А сейчас - спать.
- Вам постель приготовили в кабинете.
- Нет. Спать я и воспитатель будем в спальне старших мальчиков.
Нам были постланы постели. Семен осмотрел окна с разбитыми стеклами, заткнутые подушками.
- Это для чего стекла выбили?
- Для свежего воздуха.
- Это хорошо. Люблю свежий воздух, для здоровья полезно.
Семен спокойно ручкой швабры вышиб стекла против своей койки.
Утром толпа мальчиков пошла в столовую и схватила порции колбасы, но Семен сгреб сгреб колбасу с их тарелок и принялся за еду.
- Що це таке? Як вы маете право?
- Уважаю ваши обычаи. Попробуй у меня отнять.
В спальне после завтрака проходил не совет, обычный диспут. Скопелидис бушевал, поливая Семена отборной руганью. Семен слушал его внимательно.
- Тявкаешь как цуцик. Меня ты не испугаешь. Ты большой морской загиб знаешь? Да с тебя и малого хватит: мать твою в печенки, селезенку, клин, патрон, троицу, богородицу, Иоанна Предтечу, Николая Чудотворца, Понтелиемона-целителя... набор продолжался минут пять, куда был включен и ангидрид твою перекись марганца.
Комментариев нет:
Отправить комментарий